Брене Браун: Сила уязвимости

Так вот, я начнут с вот этого: пару лет назад мне позвонила организатор выступления, которое я собиралась проводить. Она позвонила и сказала:
— Я ума не приложу, как написать о вас на флайерах.
Я задумалась:
— А в чём проблема?
Она сказала:
— Видите ли, зная, как вы выступаете, я хотела назвать вас исследователем. Но я опасаюсь, что если я назову вас так, то никто не придёт, потому что люди решат, что ваши выступления скучны и неинтересны.
(Смех)
Я согласилась с ней. А она продолжила:
— Но что мне действительно нравится в ваших выступлениях — это то, как вы рассказываете. Поэтому, мне кажется, нужно просто написать «рассказчик».
Конечно, мой академический взгляд на вещи дал о себе знать:
— Как вы собираетесь назвать меня?
Она повторила:
— Я собираюсь назвать вас рассказчиком.
Я не нашла ничего лучше, чем спросить:
— А почему не сказочницей?
(Смех)
Затем я сказала:
— Позвольте мне собраться с мыслями, — и я собрала всё своё мужество. Я подумала о том, что я ведь и являюсь рассказчиком. Я исследую показатели. Я собираю истории, вот что я делаю. Возможно, эти истории раскрывают то, что творится у нас внутри. Поэтому я всего лишь рассказчик. Поэтому я сказала: — А знаете что? Почему бы просто не сказать, что я рассказчик-исследователь?
А она на это ответила:
— Ха-ха. Такого не бывает.
(Смех)
Итак, я рассказчик-исследователь и сегодня я собираюсь поговорить я вами о расширении восприятия. Я собираюсь поговорить с вами и рассказать вам о нескольких эпизодах моего исследования, значительно расширившего моё восприятие и изменившего моё отношение к жизни, любви, работе и к своим детям.

Вот с этого начинается история. Когда я была молодым учёным-аспирантом, на первом курсе мой научный руководитель сказал:
— Всё дело в том, что, если вы не можете что-то измерить, значит, оно не существует.
Я подумала, что он говорит это просто ради красного словца, и удивилась:
— Разве это действительно так?
А он ответил:
— И никак иначе.
Понимаете, у меня уже была и степень бакалавра социологии, и степень магистра социологии, и я собиралась написать и защитить работу на степень доктора социологии, и благодаря этому моё профессиональное окружение состояло из людей, которые верили что «жизнь — это беспорядок, надо любить её такой». А мне больше нравилось: «Жизнь — это беспорядок, поэтому займитесь уборкой, вычистите всё и разложите по полочкам» (Смех), таким образом будет видно куда дальше двигаться, как профессионально развиваться и как справляться с работой. Мне казалось, что нужно жить своим делом, окунуться в него и таким образом получить хорошие результаты. Это было моей мантрой. Я была полна энтузиазма. Я, знаете ли, убеждена, что моя профессия — это моё призвание, потому что мне интересны самые сложные её вопросы. Я хочу в них разобраться. Я хочу изучить до мелочей всё то, что кажется мне важным, найти шифр ко всему и поделиться своими открытиями с миром.

Итак, я начала с отношений. Потому что, занимаясь в течение 10 лет социологией, я осознала, что отношения — это причина нашего пребывания здесь. Это цель и смысл нашей жизни. В них вся суть. Не имеет значения, к кому вы обращаетесь — к социальным работникам, врачам-психологам, людям, работающими в сфере борьбы с насилием и беспризорностью, — всё, с чем все мы имеем дело, — это отношения, нейробиологическая способность быть связанным. Это то, зачем мы здесь. Поэтому, знаете ли, я начну с отношений. Вы знакомы с такой ситуацией, когда ваш руководитель говорит, что вы потрясающе справились с 37 заданиями, но только в одном из сделанных вами заданий есть «возможность дальнейшего роста». (Смех) А вы только и можете думать, что об этой «возможности роста», так ведь? Да, несомненно, моя работа получалось чем-то в этом роде, потому что когда вы спрашиваете людей о любви, они рассказывают вам о разбитом сердце. Когда вы спрашиваете людей о чём-то, что у них есть, то они рассказывают, как им тяжело было это получить. Когда вы спрашиваете людей об отношениях, то они обычно рассказывают свою историю о разрыве отношений.

Поэтому очень быстро, примерно за шесть недель исследования, я наткнулась на то безымянное понятие, которое объясняет причину развития отношений так, как я никогда бы раньше не додумалась её объяснить. Я решила, что мне нужно разобраться с этим и забросила своё основное исследование. Оказалось, что эта причина — стыд. Несложно понять, что стыд вызывается страхом потери отношений: Есть ли у меня что-то такое, о чём знают или что видят другие люди и ради чего они будут поддерживать отношения со мной? Я могу сказать вам об этом: это относится ко всем, у нас у всех есть такой стыд. Только те, кто не способен испытывать сочувствие к окружающим и быть к кому-то привязанным, не обладает этим чувством стыда. Люди не любят говорить об этом, но чем меньше мы об этом говорим, тем больше у нас этого чувства. Этот стыд ещё сильнее подкрепляется мыслью «Я недостаточно хорош», выражающей всем нам хорошо знакомое чувство: «Я недостаточно чистый. Я недостаточно стройный, недостаточно богатый, недостаточно красивый, недостаточно умный, недостаточно продвинутый. В основе стыда лежит сильнейшая уязвимость от мысли, что для того, чтобы состоялись отношения, мы должны позволить себе быть тем, что мы есть на самом деле.

Вы знаете, как я отношусь к уязвимости. Я ненавижу уязвимость. Поэтому я думаю, что это мой шанс справится с ней. Я начинаю наступление, я хочу полностью изучить проблему, пусть на это уйдут годы, но я хочу полностью побороть чувство стыда и понять механизмы работы уязвимости, я собираюсь перехитрить её. Итак, я была готова и полна энтузиазма. Но, понятно, в таких случаях всё получается не так. (Смех) Вы это знаете. Да, я могла бы долго рассказывать вам о стыде, но для кого-то мой рассказ был бы пустой тратой времени. Но суть того, что я могу вам сказать, является одним из самых важных заключений, которые я сделала в течение моего десятилетнего исследования. Мой один год превратился в шесть лет, за которые были выслушаны тысячи историй и проведены сотни длинных опросов фокус-групп. Было время, когда люди присылали мне страницы из своих дневников и истории из своих жизней — огромное количество информации. И я разбиралась со всем этим.

Я, кажется, поняла, что такое стыд и как он работает. Я написала книгу и разработала свою теорию, но чего-то всё равно не хватало. Как будто я грубо разделила людей, которых я опрашивала, на тех, у кого есть чувство собственного достоинства (ведь всё происходит от чувства собственного достоинства, от которого у человека появляется сильное чувство любви и понимания), и на тех, кто за него борется, сомневаясь в своей самодостаточности. Была только одна черта, которая отделяла людей с сильным чувством любви и понимания от людей, которые боролись за это чувство. Дело в том, что люди с сильным чувством любви и понимания считали, что они достойны любви и понимания. Вот и вся разница. Они считали, что они этого достойны. И для меня это серьёзное препятствие при создании отношений — наш страх того, что мы недостойны этих отношений, — являлся сферой личного и профессионального интереса, и мне хотелось разобраться с этим как можно лучше. Я поступила следующим образом: я отобрала все интервью людей, у которых я увидела чувство собственного достоинства, и приступила к их анализу.

Что общего между всеми этими людьми? У меня пристрастие к канцтоварам, но это другой разговор. Благодаря этому пристрастию у меня уже была бумажная папка и маркер, и я задумалась над тем, как мне назвать своё исследование. Первое слово, которое пришло мне в голову, было слово «чистосердечные». Это чистосердечные люди, которые действуют в рамках своего глубоко укоренившегося чувства собственного достоинства. Я так и подписала папку и начала изучать данные. Я фактически сделала весь анализ данных за четыре дня очень интенсивной работы, во время которой я мысленно возвращалась назад к интервью, к историям и происшествиям. В чём суть? Есть ли какая-то схема?

Мой муж с детьми уехали из города, потому что во время исследовательской работы в вопросе безостановочного письма я становлюсь похожей на Джексона Поллока. И вот что я обнаружила. Общей для всех них чертой было мужество — то, что по-английски называется courage. Я хочу сразу же отделить мужество от отваги. Английское слово courage происходит от латинского слова cor, которое переводится как «сердце», и его начальным значением было — «от чистого сердца показывать, кто ты есть на самом деле». А у этих людей просто было мужество быть несовершенными. Для начала они щадили себя, а затем всех остальных, потому что, оказывается, мы не можем щадить кого-либо, если мы не щадим себя. И в итоге, они умели сохранять отношения, а это непростое дело. Это у них получалось в результате того, что они принимали себя и позволяли себе не быть такими, какими им хотелось бы быть, а такими, какие они есть. А это необходимое условие для любых отношений.

Ещё одной общей для всех них чертой было то, что они полностью принимали уязвимость. Они считали, что то, что делает их уязвимыми, делает их прекрасными. Они не говорили, что уязвимость — это хорошо, так же как и о том, что они страдали, как об этом рассказывали на интервью люди, у которых было чувство стыда. Они просто считали уязвимость само собой разумеющейся. Такие люди готовы сказать «Я тебя люблю» первыми, сделать что-либо без всяких данных им гарантий, дышать спокойно, ожидая результаты сделанной им маммограммы. Они хотят вкладывать что-то в отношения, независимо от того, какой будет результат. Это их основной принцип.

Лично я посчитала это предательством. Я колебалась — была ли я до конца верной исследовательской деятельности, ведь исследовательская деятельность предполагает контроль и прогнозирование, изучение явлений и их явных причин, которые можно проконтролировать и спрогнозировать. А теперь моя миссия контроля и прогнозирования наткнулась на ответ, что в жизни нужно быть уязвимым и перестать контролировать и прогнозировать. Это привело меня к небольшому нервному потрясению (Смех), которое, на самом деле, не было небольшим нервным потрясением. (Смех) Оно было настоящим потрясением. Я называю его нервным потрясением, а мой психотерапевт называет это духовным пробуждением. Духовное пробуждение звучит лучше, чем нервное потрясение, но мне кажется, что это, всё-таки, было нервное потрясение. Но мне пришлось отложить всю собранную информацию и пойти искать психотерапевта. Позвольте мне кое-что сказать вам — вы узнаете, что вы из себя представляете на самом деле, когда, позвонив друзьям скажете:
— Кажется, мне нужна консультация. Ты мне можешь кого-нибудь порекомендовать? Потому что человек пять из моих друзей сказали что-то в роде:
— Вау, не хотелось бы мне быть твоим психотерапевтом. (Смех)
А я отвечала:
— И что же это значит?
А они мне:
— Я тебе просто посоветую, не умничай там слишком.
А я им:
— Договорились.

Я нашла психотерапевта. Моя первая встреча с Дианой — так звали психотерапевта — была такой — я принесла рассказы о том, как живут чистосердечные люди, я села, а она спросила: — Как дела?
Я ответила:
— У меня всё хорошо. Просто чудесно.
Она спросила:
— Тогда в чём проблема?
Это психотерапевт, который работает с психотерапевтами и которого мы должны посещать, потому что у него есть хороший детектор лжи. (Смех) Потом я сказала:
— Дело в том, что у меня трудности.
Она спросила:
— Какие трудности?
А я ответила:
— У меня проблемы с уязвимостью. Я знаю, что уязвимость — это суть стыда и страха и нашей борьбы за то, чтобы быть достойным, но, оказывается, уязвимость также может стать источником радости, творчества, чувства понимания и любви. Вот с этим у меня проблема и мне нужна помощь. — Затем я добавила — Только не надо копаться в семье и извлекать гадости из детских воспоминаний. (Смех) Мне просто нужны методики. (Смех) (Аплодисменты). Спасибо. И тогда она сделала вот так (Покачала головой). А я спросила — Всё так плохо?
А она ответила:
— Ни хорошо и ни плохо. (Смех) Просто всё такое, какое оно есть.
А я сказала:
— Фу, как противно!
(Смех)

Да, оно так и было, но, в то же время и не было. Мне на это понадобился примерно год. Знаете ли, есть люди, которые, поняв всю важность уязвимости и нежности, перестают им сопротивляться и идут им навстречу. Но: а) я не такая; б) я даже не общаюсь с такими людьми. (Смех) Для меня это сражение длилось около года. Это была горячая битва. Я пыталась победить уязвимость, уязвимость пыталась победить меня. Я проиграла эту битву, но я отвоевала свою жизнь.

А затем я снова вернулась к исследованию и следующие пару лет я действительно пыталась понять чистосердечных людей, мотивы их выбора и как они используют уязвимость. Почему мы так часто с ней сражаемся? Или это только я сражаюсь с уязвимостью? Нет. Вот это я точно уяснила. Когда мы ждём чего-либо, нас охватывает уязвимость. Интересно, что когда я задала в социальных сетях вопрос: «Как вы понимаете уязвимость? Что заставляет вас чувствовать себя уязвимым?», то в течение полутора часов я получила 150 ответов. И всё потому, что мне хотелось понять. Просить мужа помочь мне, когда мне плохо — ведь мы недавно поженились; проявлять инициативу в сексе с мужем; проявлять инициативу в сексе с женой; получить отказ; пригласить кого-нибудь на свидание; ждать, когда перезвонит врач; попасть под сокращение; увольнять работников — это мир, в котором мы живём. Мы живём в мире уязвимости. И в определённых ситуациях уязвимость завладевает нами.

Я думаю, этому есть подтверждение, которое обосновывается не только уязвимостью, но я думаю, что уязвимость — это основная причина того, что мы, взрослые американцы, погрязли в долгах, растолстели, стали зависимы и страдаем нервозами. Наша проблема, как было выявлено в исследовании, состоит в том, что мы не можем фильтровать эмоции. Вы не можете сказать, что вам от этого плохо. Это ранит, это делает больно, от этого стыдно, от этого страшно, что так возникнет разочарование. Я не хочу это чувствовать. Я лучше выпью пару бутылок пива и съем кекс с орехово-банановой начинкой. (Смех) Я не хочу это чувствовать. И мне знаком этот понимающий смех, ведь я зарабатываю себе на жизнь, тем, что разбираю ваши жизни по кусочкам. О, Боже! (Смех) Вы не можете откинуть все плохие чувства и оставить их последствия — эмоции. Вы не можете отфильтровать. Потому что откидывая плохое, мы откидываем и хорошее — радость, благодарность, счастье. И мы несчастны, мы ищем цель и смысл жизни, но, почувствовав угрозу быть уязвлённым, мы прячемся за парой бутылок пива и кексом с орехово-банановой начинкой. И получается порочный круг.

Наиболее важным, о чём нам нужно подумать, так это почему и как мы отгораживаемся от уязвимости. Это совсем не значит, что мы не можем по-другому. Мы просто делаем всё неопределённое определённым. Так религия отделилась от веры в таинство в сторону определённости. Я прав — ты не прав. Заткнись. Вот так. Просто однозначно. Чем сильнее мы боимся, тем уязвимее мы становимся, а чем уязвимее мы становимся, тем сильнее мы боимся. Это то, как устроена сегодня политика. Больше не существует диалога. Нет дебатов. Есть только обвинения. Знаете, как в исследовании было охарактеризовано обвинение? Это способ избавиться от боли и неудобства. Мы владеем всем в совершенстве — если есть человек, который хотел, чтобы жизнь была такой, то это я, но жизнь не такая. Потому что, на самом деле, мы стараемся перекинуть проблемы с больной головы на здоровую — откачиваем жир с ягодиц и вводим его в щёки. (Смех) Я надеюсь, что лет через 100 люди оглянутся назад и придут в недоумение. (Смех)

Но особенно опасно то, что мы пытаемся сделать идеальными своих детей. И расскажу вам о наших мыслях о детях. Приходя в этот мир, они запрограммированы на борьбу. И когда мы держим этих прекрасных младенцев в своих руках, то нашей задачей является не мысль: «Посмотрите на неё, она — само совершенство. Моя задача состоит в том, чтобы она оставалась совершенством — проследить за тем, чтобы к пятому классу она играла в команде по теннису, а потом обязательно поступила в университет». Это не то, о чём мы должны думать. Мы должны посмотреть на неё и сказать: «Знаешь что? Ты несовершенна, и ты здесь для того, чтобы бороться, но ты достойна любви и понимания». Это наша задача. Когда вырастет поколение детей, воспитанных именно так, в нашем обществе не будет проблем, которые есть сегодня. Мы делаем вид, что наши действия никак не влияют на людей. Мы поступаем так в личной жизни. Мы так же поступаем в обществе — когда мы оформляем субсидии, когда происходит разлив нефти, когда мы придаём что-либо огласки — мы делаем вид, что наши поступки никак не влияют на людей. Я бы сказала компаниям: Народ, и кого вы пытаетесь обмануть? Нам просто нужно, чтобы вы честно и откровенно сказали нам: «Извините. Мы всё исправим».

Но есть другой путь, и я этим закончу. Вот что я обнаружила: открыться перед окружающими и позволить полностью рассмотреть нас с нашей уязвимостью; любить от всего сердца без всяких гарантий, хотя это действительно тяжело и, я могу сказать вам на своём родительском опыте, мучительно сложно; испытывать благодарность и радость в минуты страха, когда приходят мысли: «Смогу ли я любить тебя так сильно? Смогу ли я в это страстно уверовать? Хватит ли мне на это энергии?», просто смочь остановиться и, вместо того, чтобы делать трагедию из того, что может случиться, сказать: «Я просто благодарен за то, что я чувствую себя уязвимым, ведь это значит, что я жив». И последнее, как мне кажется наиболее важное, — нужно верить в то, что мы достаточно хороши. Потому что, когда мы действуем, зная, что мы достаточно хороши, мы перестаём кричать и начинаем слушать, мы становимся добрее и нежнее к окружающим нас людям и мы становимся добрее и нежнее к себе.

У меня всё. Спасибо.

(Аплодисменты)

bigideas.ru

Хотите читать всё самое интересное о красоте и здоровье, подпишитесь на рассылку!

Понравился материал? Будем благодарны за репосты