Поле страха

Переходя дорогу на зеленый свет. Ну, не насмерть, конечно, - раз уж я пишу эти строки. Пара переломов, здорово разбитое лицо, которым меня проволокло по асфальту… все зажило в конце концов. Были бы кости, как утешал меня в детстве мой папа, а мясо нарастет. Мясо-то наросло, а вот страх остался.
Страх машин.
И страх смерти.
Дело в том, что до аварии я никогда не теряла сознания. Не представляла, что это такое. И когда в больнице меня стали спрашивать об этом, я смогла ответить не сразу. Так, я шла на работу, а когда открыла глаза, смотрела в другую сторону… Скорая подъехала как-то слишком уж быстро… Наверное, все-таки теряла, - решила я. И испугалась. Потому что у меня осталось четкое, совершенно явственное ощущение того, что ТАМ ничего нет – просто выключили свет. И еще появилась мысль о том, что СВЕТ МОГЛИ И НЕ ВКЛЮЧИТЬ. Но я хочу, хочу смотреть это кино! Еще год, еще день, еще час! Я не хочу пропасть просто так, в никуда, внезапно, просто отправившись с работы пообедать!
Проявлялся этот страх безобразно. Я совсем не могла переходить дорогу. Но ведь нельзя жить внутри одного квартала! Так что приходилось переступать через себя и идти. Не раз и не два бывало, что я доходила до середины, останавливалась и начинала визжать. Дело заканчивалось тем, что, блокировав движение в обе стороны, я наконец добиралась до другой стороны улицы под красноречивые жесты водителей, демонстрирующие их мнение о моих умственных способностях. Конечно, через полгода-год «острый процесс» пошел на убыль, визгу поубавилось, но проблема не пропала, а просто ушла вглубь. Знакомые, которым доводить переводить меня через дорогу, говорили, что веду я себя совершенно по-дурацки и просто поразительно, что меня никто еще не переехал вторично. Короче, за полтора десятка лет этот страх меня достал.
Очередная попытка избавиться от него привела меня на тренинг по телесно-ориентированной психотерапии «Поле страха», который проводился в Юрмале питерским психотерапевтом Еленой Шубиной. После того, как я объяснила причину своего появления в группе, она у меня, улыбнувшись, легко так спросила: «А хотите поработать над этим страхом прямо сейчас?» И тон такой… как будто это совсем просто. Ну отчего же нет? конечно, хочу! Я же пришла сюда за этим! Нет проблем. На тренинге, кроме меня, было человек 15; им предложили поделиться на две группы. В небольшом практически пустом зале, где разворачивались события, каждая из групп поставили вдоль длинных стен – напротив друг друга. Мне предложили остаться у короткой стены, как бы в торце. После этого остальным участникам Лена предложила ходить от одной стены к другой – с любой скоростью, хоть бегом; моей же задачей было идти им наперерез. Аналогия, конечно, совершенно прозрачная – это машины, а я вроде дорогу перехожу. Но, предупреждают меня, это ведь все-таки не дорога, а люди – не машины, помягче будут. Так что и правила игры тут куда свободнее. Вы, например, можете с ними столкнуться – и посмотреть, что получится. «Я бы как психотерапевт даже порекомендовала Вам столкнуться с ними», - закончила Лена.
Время пошло. Первый раз идти было очень, очень неуютно. И хотя я понимала, что «стукаться» о человека совсем не опасно (почти по Остеру: папа мягкий, он простит), делать этого мне совершенно не хотелось. Удалось обойтись без контактов, ура. Но при «втором прогоне» я вдруг заметила, что в движении «машин» просматривается некая система, несмотря на то, что каждый вроде действует по-своему. В эту систему получилось встроиться и «пересечь оживленную магистраль» как-то слишком уж легко. Стало интересно, появился азарт и даже намек на интригу. На следующий раз я действительно попробовала «столкнуться с машиной» и обнаружила, что это очень непросто – не только я их, но и они, они меня боятся! Предприятие провалилось – я ни с кем не столкнулась. Кстати, хорошо было видно, что люди «уходят от столкновения» неосознанно, а не по предварительным указаниям. Ну, четвертый раз уже все было элементарно – перешла, и все.
И только я решила, что испытания закончились, Лена скомандовала: «А теперь закрывайте глаза!» «Как? – не поняла я, - В каком смысле закрывайте?» « В простом. Закрывайте глаза и идите». Фу… впечатление было такое, что все началось сначала и страх вернулся «необъезженным». Спина взмокла. Тем не менее я все равно ни с кем не столкнулась! В принципе, понятно, почему – они же меня видят и сталкиваться все равно не хотят (Это к вопросу о том, легко ли попасть под машину, - в конце прокомментировала Лена). И после этого нам всем было велено закрыть глаза! И странным образом оказалось, что, судя по вскрикам и репликам, я сталкиваюсь с другими людьми реже, чем они друг с другом – опыт, видно, наработался. Да и они тоже наталкиваются друг на друга нечасто, как ни странно…
Но страх смерти остался. И не только у меня одной – страх смерти типичен для человека. Чтобы не бояться смерти, надо не ценить жизнь. Не обладать инстинктом самосохранения. И многое другое – в общем, понятное каждому живому. И смерть – ту, которую боишься, - человек наделяет человеческим обликом. Хромая с косой. Курносая старуха в черном.
А что, если доиграть в эту игру? Если предположить, что смерть – и в самом деле если и не живой человек, то во всяком случае сущность, имеющая ум и волю, живущая среди нас? Как она чувствует себя, когда ей надо выбрать свою жертву?
Ты!
…Мы встали в круг. Лена взяла яблоко – большое, красивое, румяное, и сказала, что это смерть. Ее надо отдать тому, кто должен, по мнению держащего яблоко, умереть. Не взять яблоко нельзя. Не отдать его следующему – тоже.
Как странно, оказывается, чувствует себя человек, который знает, что он должен совсем скоро встретиться со своей смертью. Вот она проходит мимо тебя. Ты волен вести себя как хочешь - можешь сделать вид, что тебе все равно, можешь взглянуть ей в глаза, можешь улыбнуться и даже как будто слегка пококетничать. Но выбираешь не ты – выбирает она. Но ты можешь по-разному вести себя, когда это яблоко протягивают тебе и твердо говорят: «Ты». Потом, при обсуждении, все признавались, что буквально за секунду, за какое-то мгновение до рокового мига они сдавались, они РЕШАЛИ быть, они готовы были быть следующими.
Умирают не те, кто состарился, а те, кто поспел. Народная мудрость.
И как, оказывается, тяжело выбирать, когда это яблоко уже у тебя в руках! Странное чувство: ловишь себя на том, что выбираешь соратника, достойного пойти за тобой. Может, потому и смерть выбирает лучших? Мужчины чаще выбирают мужчин; женщины не делают различий. Потому так много вдов: жены «забирают с собой» мужей; мужчины уходят сами.
Кого я поведу за собой, когда наступит мой час?
Я…
У каждого из нас, если задуматься, есть своя стратегия «игры со смертью». Так или иначе, но личная стратегия может быть с большей или меньшей натяжкой отнесена к одной из 4 главных стратегий: стратегия воина; стратегия шута; стратегия слепца и стратегия жертвы.
Воин – это человек, который осознанно идет на битву, зная, что может погибнуть. Смерть для него – настолько неизбежная часть его ремесла, что он привыкает к мысли о ней. Он готов к ней. В этом его сила. Но его слабость в том, что воина можно послать на смерть. Послать не ради него самого, не ради его близких или его родины, а ради других людей, ради других, может быть, достаточно чуждых ему идей. И он пойдет – это его ремесло. И в последний момент он сдастся смерти, он покорится ей. И его смерть заставит нас чувствовать себя еще более живыми.
То, что они не допели, - мы допоем. То, что они не построили, - мы построим.
Русскому народу пришлось много воевать и часто погибать. Среди нас много воинов – может, потому русским порой проще погибнуть за правое дело, чем довести его до конца?
Бороться со смертью до последнего – это стратегия шута. Обмануть, ускользнуть, обойти – и выиграть. Еще один год, еще один день, еще один час. Многим посчастливилось знать таких людей: будучи тяжело больными, они сохраняют чувство юмора и силу духа, заботясь иногда о ближних больше, чем те о них. Когда такие люди умирают, это оставляет в нас чувство «полученной эстафетной палочки», потому что кто-то другой – а если не мы, то кто же? – должен еще раз попробовать обмануть курносую.
Стратегия слепца проста: ничего не видеть, и смерть в том числе. Такие люди и живут с закрытыми глазами, и умирают так же. И окружающим бывает странно узнать о смерти слепца – человек умер, а ничего как будто и не изменилось. Бывает…
Тягостнее всего узнать о смерти жертвы – она, подобная смерть, наполняет нас животным ужасом. Именно такая смерть вселяет страх перед ней. Но, к сожалению, никто из нас, пока не пробил час испытания, не знает своей стратегии.
…Из группы выбрали женщину на роль «жертвы». Потом все снова встали в круг, и Лена, проходя вокруг него, коснулась одного из нас рукой – никто не знал, кого. С этого момента этот человек олицетворял смерть. И все – ничего не изменилось, нам предложили просто ходить по залу. В любом темпе, в любом направлении. Сначала все вроде вели себя одинаково, но потом «жертва» остановилась посреди зала и как будто застыла. Ее «смерть» подошла к ней и сказала: «Я…» Потом «жертва» рассказывала, что «просто гулять» ей было неинтересно сразу, но было боязно и любопытно: кто же? когда? Она вглядывалась в лица участников с робким трепетом. Чувства были, впрочем, не очень сильные, и потихоньку сошли на нет. Осталось вначале ожидание, потом смирение, потом отупение. Она остановилась и – странно - перестала бояться. Ей хотелось, чтобы все поскорее кончилось! Она ЗАХОТЕЛА УМЕРЕТЬ. И ее смерть это поняла. «С какого-то момента я уже никого, кроме нее, не видела, - объяснила она, - и в конце концов мне стало ее жалко».
Вот так. Смерть нас жалеет – забирает тех, кто ее призывает, и совершенно не видит остальных. Бесполезно звать смерть, даже когда тебе очень плохо: она приходит сама, когда из тебя уходит жизнь.
Не хотеть жить и хотеть умереть – разные вещи.
Мы
Но ведь жизнь бывает жестока и далеко не у каждого спрашивает, готов ли он умереть? Смерть иногда приходит внезапно. Как сказал однажды мой знакомый, трагедия не в том, что ты не знаешь, когда умрешь; трагедия в том, что ты не знал и не знал, жил и жил – и вдруг сидишь в подвале, а через пару часов тебя должны расстрелять. Как ты встретишь свою смерть?
И эту ситуацию нам тоже довелось пережить. Мы разделились на пары и попарно уселись на коврики. Выражаясь армейским языком, «вводная» была следующей: мы летим на ковре-самолете, и вдруг видим приближающегося к нам дракона. Избежать столкновения способов нет, до него остается минут десять, не больше. За это время мы должны решить, погибнем ли мы вместе или «отдадим на съедение» кого-то одного. Зато второй сумет спастись, пока дракон расправляется в «жертвой».
Ничего себе решеньице, не правда ли? Умереть самому или позволить умереть другому человеку – вместо себя? И потом спокойно жить, как ни в чем ни бывало? Спокойно ли?
Моя партнерша сразу сказала – нет, я не смогу. Я не смогу жить, зная, что кто-то погиб вместо меня. Ну пусть за меня – какая, в конце концов разница? У меня всего один ребенок, о нем есть кому позаботиться, поэтому лучше умру я. Я опешила. Ну пусть у меня двое детей, но старший уже совсем взрослый, и о младшем тоже позаботятся – в чем же разница между нами? Но она была как-то совершенно непреклонна (странновато с непреклонностью рассуждать о своей готовности через десять минут погибнуть) и говорила так быстро и много, что я не успевала вставить слово. Все это сводилось к тому, что если я умру за нее, она все равно не сможет жить… так что лучше уж ей умереть самой. Что же получается, - в итоге вырвалось у меня, - люди боятся умирать, а ты боишься жить? Да, я боюсь жить, - сказала моя подруга по несчастью. А после твоей смерти за двоих прожить так просто не смогу.
А вот это уже был мой выбор: оставить ее умирать одну и умереть вместе с ней. И почему-то мне вдруг показалось, как-то так остро почудилось, что если человек боится жить, то будет преступлением оставить его еще и умирать в одиночестве. В конце концов, человек имеет право хотя бы иногда чувствовать чью-то поддержку в этой жизни. Так уж вышло, что по условиям «вводной», в последний миг эту поддержку она могла получить только от меня. И мы решили погибнуть вместе.
… Глупо, верно? Зачем умирать вдвоем, когда один может остаться в живых? Но когда стали узнавать, сколько человек решили погибнуть, а сколько взяли на себя смелость спастись, оказалось, что выбравших смерть не половина, выбравших смерть БОЛЬШИНСТВО. ¾. Причины выбора были разными. Многие говорили о том, что другой партнер, возможно, подтолкнул бы их к другому выбору, но – кто знает?
В итоге мой вопрос оказался отнюдь не праздным и превратился к ответ: страшно не умирать, страшно жить.
Поле перейти
Да, но ведь боимся мы не просто «жить». Мы боимся в этой жизни чего-то конкретного: ответственности, одиночества, любви и измены, болезни и смерти. Столкнувшись с ними, мы иной раз замыкаемся и замираем, а иной - ищем помощи. Обращаемся к родителям, супругу, любимым, друзьям, Богу, психотерапевту или самому себе.
Нам предложили пройти через поле страха: те самые коврики, которые были коврами-самолетами, превратились теперь в островки, на которых царили перечисленные частые страхи. Странно, до какой степени условность имеет власть над человеком: ведь понятно, что это все тот же зал и все тот же простой коврик, но, усевшись рядом с табличкой «страх ответственности». Вдруг начинаешь ее переживать. По-настоящему. Ты – уже ТАМ. Но. Так же, как в жизни, можно попросить помощи. И она придет – в виде священника, любимого, тебя самого – кого позовешь. Это будет другой участник, но ставший на время тем, кого звали. Побывав и на поле страха, и в роли ангела-спасителя, я даже не могу сказать, в каком качестве больше прочувствовала и прожила. Но поняла я, как мне кажется, довольно много.
Когда людям кажется, что они боятся болезни, они больше страшатся, что близкие предадут их в трудную минуту. Что они останутся один на один не только с болью и тяготами, но еще и с предательством. Тех, кого считали родными…
Когда люди боятся ответственности, они просто не готовы сыграть в игру под названием «жизнь» всерьез. Ничего, это проходит с годами – если копить опыт и сравнивать свои решения с их последствиями, желание принимать решения сливается с готовностью нести ответственность за них. В конце концов, Бог вызывает на поединок равных…
Когда люди боятся измены, они боятся потерять не любовь (почти все твердо утверждают, что это невозможно), а крушения своего мира…
Это мои мысли – не все и не обязательно верные. Каждый из нас, конечно, понял что-то свое. Для меня самым острым переживанием было осознать, что главный мой страх в этой жизни – страх потери контроля. Ведь этот мир, как ни крути, крайне ненадежен: в нем машины сбивают пешеходов, идущих на зеленый свет, в нем обманывают и предают, хотя бы раз в жизни болеют и в конце концов всегда умирают. Всю жизнь, всю жизнь мне хотелось сделать пусть не весь, но хотя бы свой мирок как-то покрепче, понадежнее – и с этой целью я навозводила вокруг себя стен и заборов. Высоких, прочных. Не то чтобы я за ними ничего не видела – но, пожалуй, пора рубить в них калитки.
Во всяком случае, нам обещали, что пережитые страхи больше не вернутся.
Вместо заключения
Через несколько дней мы с мужем поехали в Москву. Нужно было перейти через оживленный проспект, и он, привыкший к моему вибрированию, привычно взял меня за руку. И вдруг я поняла, что я МАШИН НЕ БОЮСЬ. Ну, не то чтобы совсем; все-таки машина – вещь объективно опасная. Нельзя ее совсем не бояться. Вес троллейбуса, например, 15 тонн против моих 100 кг. Но сердце у меня не бьется, волосы дыбом не становятся и спина не мокнет. Я даже как будто стала видеть водителей за лобовыми стеклами…
Может быть, и остальные страхи в самом деле ушли? Жизнь покажет.
 
Ирина Осипова (журнал «Лилит»(Латвия) №11,2004)
iznutri.ru