«Родители должны учиться радоваться у детей». Интервью с детским психологом Еленой Сопилиди. Часть 1я

«Родители должны учиться радоваться у детей». Интервью с детским психологом Еленой Сопилиди. Часть 1я

Лена, ты занимаешься арт-терапией. Расскажи, пожалуйста, что это за направление, чем занимается арт-терапия и какие проблемы она решает?

Арт-терапия — это направление психологической работы, которое использует творческие методы для решения психологических задач, поставленных для коррекции и развития личности. Эта работа может проводиться не только с детьми, но и с людьми любого возраста. Это очень мягкая методика, очень корректная, которая обращается напрямую к бессознательному — без использования ментальных образов. Не то, что человек думает о проблеме, а то, что он чувствует — мы напрямую обращаемся к ощущениям, к чувствам, без анализа.

А если человек не умеет рисовать или у него вообще нет творческих способностей?

Арт-терапия — это психологическое направление, здесь абсолютно неважно, как рисует, пишет или танцует человек, это не имеет значения. Присутствует психолог — у него есть определенная задача и есть методика, как эту задачу можно решить.

Арт-терапия — широкое понятие, в него входит несколько направлений. Есть ИЗО-терапия, связанная с рисованием. Есть сказкотерапия, есть танцевально-двигательная и даже песочная терапия,— все, что связано с каким-либо видом искусства и деятельности человека в творческом варианте — все это можно отнести к общему понятию арт-терапии.

Что используется в работе с детьми?

С детьми я больше использую ИЗО-терапию, сказкотерапию, элементы песочной терапии и танцевально-двигательную терапию. Также есть музыкотерапия — в отдельных ситуациях она очень хорошо применима. Есть ароматерапия — ее, в принципе, тоже можно включить в направление арт-терапии.

С детьми работа идет по запросу родителей?

Я считаю, что арт-терапию можно разделить на два условных понятия: если говорить о работе с детьми — это арт-педагогика и арт-терапия. Терапия — как лечение, коррекция. Арт-педагогика больше подразумевает обучение и моменты, связанные с воспитательным процессом. Если говорить о взрослых — это тренинг.

Есть определенная задача чему-то научить ребенка — например, как поступать в определенной ситуации. У ребенка, к примеру, нет вариации мышления, а у взрослого с возрастом приходит опыт — когда случается та или иная ситуация, он уже знает, как на нее реагировать, потому что подобное уже происходило. И он знает, как после такой эмоциональной реакции можно поступить, чтобы в дальнейшем ему было комфортно существовать в этом мире и с самим собой. У ребенка этого опыта и этой модели еще нет. И за счет арт-педагогики мы можем дать ребенку этот опыт. Очень хорошо в этом плане обучает сказкотерапия. За счет того, каким образом поступают герои и что с ними случается, какие случаются трудности и как реагирует герой, ребенок приобретает некое видение событий. И, возможно, он присваивает его себе, например, через ролевые игры.

Допустим, тебя обидели, забрали твою игрушку — как поступить? Можно расстроиться и поплакать, можно среагировать агрессивно и забрать ее назад, можно реагировать конфликтно и отбирать игрушку, можно подойти и сказать, что тебе неприятно и больно — заявить о своих чувствах другому человеку и попросить вернуть игрушку обратно и попросить не поступать так с тобой. Мы даем ребенку вариации действий в определенной травмирующей ситуации, и у ребенка появляется возможность выбирать.

Фактически, родитель может так поступать и в семье?

Я думаю, что может — это воспитательная функция. По идее, это должна быть модель поведения семьи, когда ребенок приобретает опыт из того, как он видит поступки мамы и папы. Происходит событие и мама реагирует так, а папа реагирует иначе — у ребенка появляется определенный выбор, как реагировать. Чаще всего ребенок копирует, снимает этот эмоциональный фон. Если мама тревожная, беспокойная, например, не любит выходить за установленные границы — естественно, эти эмоции она передает ребенку. Ребенок также начинает тревожиться и бояться что-либо сделать — залезть на горку или сделать лишний штрих на рисунке. Эти модели передаются. Когда ребенок приходит на арт-терапию, то психолог-педагог дает возможность ребенку почувствовать себя комфортно в уютной обстановке, быть принятым на 100% таким, какой он есть: хороший, со всеми своими чувствами, со всеми наборами ощущений. Это дает возможность понять, что в каждой ситуации, исходя из того, какой ребенок на самом деле, у него есть выбор: поступать так или иначе. И не потому, что он уже видел это где-то — у него есть собственный выбор. Для меня арт-педагогика —именно такое обучение.

Получается, нет правильного и неправильного?

Я думаю, что нет. Это мое личное представление: потому что есть опыт и твое отношение к этому опыту — негативное либо позитивное. Но опыт приходит, а ситуации случаются.

Есть ведь и социальные нормы: скажем, у ребенка забрали игрушку и он решил, что будет вести себя агрессивно, стучать лопаткой по голове, например. Но с социальной точки зрения мы видим, что это неприемлемое поведение. Как быть в подобной ситуации?

Здесь, скорее, переживания со стороны мамы, родителей и общественных норм.

Ребенок уже так среагировал, значит что-то дало ему возможность для такой реакции. Если он ходит на занятия по арт-терапии, в том числе по арт-педагогике, то в этом плане очень хорошо помогает песочная терапия. Это создание социальной модели на уровне песочницы. Песочница — это определенный мир, пространство, в котором находишься не только ты, но и другие люди. За счет того, что у тебя есть выбор материалов, игрушки — персонажи с разным характером и отношением, ребенок может выстроить свою вселенную, а арт-педагогика может обучить ребенка пространственным границам и границам личности. Ребенок понимает, что его мир, в котором он живет, может не соответствовать миру другого человека. И он понимает, что если он заходит за границу другого ребенка, то он получает обратную реакцию: может быть, агрессии, а, может быть, принятия. Разные реакции — мир реагирует по-разному на каждое действие. И реакция идет не так как у мамы или папы, а вообще по-другому. Тем самым психолог может обучать собственным границам — соблюдение их очень важно, как раз с точки зрения социальных норм, когда ты спрашиваешь разрешения что-то сделать, разрешения «переступить» в чужой мир. Это выбор вхождения в чужой мир, принятия или непринятия установленных правил другой игры, выхода из чужого мира, вопроса конфликтности. Понятие конфликтов очень хорошо решается.

Каким образом можно обучить малыша действовать в конфликтной ситуации без ущемления интересов других людей и своих собственных? Мы часто видим, что женщины жертвуют своими увлечениями в ущерб семье, мужу, ребенку.

Здесь важно осознавать свои собственные границы. На что я готов идти, где я умею говорить «нет», а где я умею говорить «да». Узнать это можно через свои собственные чувства в данный момент в данной ситуации. Поэтому я учу детей высказывать свои чувства. Не просто молчать, а реагировать на эмоцию словами: «Я сейчас злюсь, когда ты так делаешь», «Мне неприятно, когда ты со мной так разговариваешь», «В этой ситуации я хочу сделать это и это». Тем самым, когда ребенок учится говорить о своих чувствах, что он чувствует в данный момент, ему становится проще и не создается конфликта интересов.

Особенно для мальчиков важно учиться выражать свои чувства.

Для мальчиков многое важно — не только выражать свои чувства. Мальчики доказывают правильность своего поведения и отстаивают силу своего характера через конкуренцию. Я сильный, когда я лучше, быстрее, больше, целенаправленнее. Вариант конкуренции — даже когда мальчики дерутся, нужно различать конфликт это или самовыражение. Через это они, как в животном мире, учатся быть более сильными, приобретать больше «альфа», лидерских качеств. Поэтому не стоит запрещать мальчикам конфликтовать — нужно видеть очень тонкую грань.

Выражать себя в мире мужчины как правило умеют, а вот чувства — прячут.

На мой взгляд, дело здесь может быть в маме мальчика. Мужчина учится чувствовать через женщину и первая женщина — это мама. Часто, когда ребенок начинает плакать, от мамы он слышит: «Мальчики не плачут, все ведут себя хорошо, а ты ревешь». Что делать мальчику в такой ситуации — мама учит реагировать, быть сильным. Но быть сильным не с позиции «я — сильный, я доказываю себе это и приобретаю эти качества», а с позиции «Я должен». Постоянное «Я должен» угнетает.

Как быть?

Ребенку очень важно признание своих чувств. Маме нужно сказать, что она понимает его чувства, понимает, что ему больно — признать его ощущения, проговорить это.

Если мама сама не умеет говорить о чувствах, то как она научит этому ребенка? Проговаривание начинается через маму. Я учу мам прямо так и говорить: «Тебе больно? Тебе неприятно? Что ты сейчас чувствуешь?». Мама должна отреагировать на эмоцию ребенка. После того, как мама отреагировала, должно быть принято решение — что можно сделать в этой ситуации?

«Я понимаю, ты обижен и расстроен». Где-то пожалеть, присоединиться к его чувствам, а потом дать совет: «Сейчас нам не очень нужно, чтобы ты кричал — в этой ситуации это неправильно. Хочешь поплакать — давай мы выйдем в другое место, я признаю твое право испытывать эти чувства». Когда мама признает чувства — то ребенок лучше с ними справляется.

Это важно. Он их проживает и достаточно быстро приходит в себя?

Конечно. Когда мама признает его право на те чувства, которые он испытывает, ребенок действительно «проживает» — более точного слова не подберешь. Часто от родителей идет запрет на чувства. Думаю, в первую очередь, это мамина задача.

Если у ребенка есть запрет на чувства, мама не умеет этого делать, все подавленные эмоции уходят в тело и переходят в болезни?

Психосоматика, да — это факт, я не раз это наблюдала.

Насколько часто это встречается у детей? Есть мнение, что дети до 7 лет получают все свои болезни через родителей. Как ты к этому относишься?

Психология — это наука. Я вижу психосоматическую реакцию детей практически в 90% случаев. Именно запрет на чувства, сформулированный как «не кричи, что ты делаешь, сядь, успокойся», блокирует невыраженную энергию, и ребенок реагирует болезненно. Чтобы привлечь внимание мамы, чтобы его пожалели, потому что «когда я болею — меня больше любят, больше принимают». И так складывается привычка получать внимание за счет болезни. Самый распространенный пример: несколько раз скажите ребенку «замолчи» или не слушайте его вообще и, возможно, через некоторое время он заболеет ангиной. У него будет болеть горло, и он не сможет говорить. Болезнь часто мешает что-то делать.

Бывают случаи, когда ребенка приводят на арт-педагогические занятия, чтобы мы учились общаться, развивали навыки коммуникации, как подойти, как познакомиться. Но когда ребенок прорисовывает, на рисуночном тестировании — всплывают конфликты. Причем по рисунку это видно, даже если ребенок дает очень позитивное описание: «Это моя любимая мамочка». Но то, как она нарисована, с каким выражением лица — все это уже неосознанно, становится понятно, что у ребенка есть негативное отношение, мама делает то, что ему неприятно. Самое интересное, мама об этом может не догадываться. Через прорисовывание проживается много эмоций, он их пропускает через себя и отпускает, оставляя на бумаге. Есть такие техники, когда мы оставляем эмоции на бумаге, а потом трансформируем их в другие — за счет получается изменить эмоции внутри себя.

Как это происходит?

Здесь важно правильно задавать вопросы. К примеру: что это нарисовано? Что здесь делает мама? Чего она хочет? А что хочешь ты?

Это больше мировоззренческие вопросы, ведь на вопрос «чего ты хочешь» — часто и взрослый не может ответить.

Дети пластичны и любят ролевые игры. Если мы спросим о его желаниях — он не ответит, а если нарисован, допустим, зайчик — чего хочет зайчик? Зайчик хочет, прыгать, бегать, радоваться — но зайчику не дали морковку. Это метафоры. Поэтому зайчик грустит. А если мы зайчику дадим морковку, он перестанет грустить? Да, — говорит ребенок, — он перестанет грустить и будет радоваться.

Мы условно, метафорически, рисуем эту морковку, даем ее зайчику, наполняем его теми эмоциями, восполняя потребности в них, которые нужны, через творчество. Внутри, на уровне сознания ребенка, тоже происходят трансформации, потому что на уровне подсознания удовлетворили потребность в определенной эмоции.

Также можно убирать негативные эмоции, трансформировать их. Недавно у меня был случай с девочкой-подростком. Когда мы занимались, я спросила: «Можешь описать ситуацию, которая тебя тревожит?». Она говорит: «Нет, я не могу о ней рассказать». Настолько болезненно она воспринимается. Мы решили поговорить с ней через образы. Я попросила ее показать, где живут эти чувства, в теле, может ли она их воссоздать? Иногда ребенок даже не может описать словом это чувство, он просто не знает, что чувствует. Она делает колючую бумажную композицию, и я прошу показать, где это живет. Она показывает.

— Хочется ли тебе с ней жить, или она мешает?

— Очень мешает.

— Мы не можем сделать так, чтобы она просто исчезла, ведь она живет с тобой, давай мы подумаем, что на этом месте может быть?

И из этой композиции мы создаем другую, трансформируем ее — важно то, что хочет ребенок, это должен быть бессознательный процесс, здесь нет никаких рекомендаций. Хочется порвать или выкинуть — пускай, это творческий процесс. И тогда девочка говорит:

— Это я хочу отложить в сторону, а сделать другое.

— А что произошло с предыдущим чувством?

— Оно есть, но уже не имеет значения. То что есть у меня сейчас — важнее.

Таким образом, даже не выясняя ситуацию, ребенок сам изменил ее — сделал так, как ему комфортно. Это очень простой и мягкий метод работы, он заходит глубоко, но не создает тревожности для детей, потому что не все дети могут говорить о том, что их беспокоит.

Либо боятся, если говорить о подростках?

Либо боятся.

Лена, а помогает ли арт-терапия в борьбе со страхами? Ведь у детей море страхов, кто-то боится темноты, кто-то высоты, и этот страх часто остается на всю жизнь. Работает ли арт-терапия со страхами?

Да, это отдельная работа. Клиент приходит с ребенком — это может быть индивидуальная или групповая работа, это зависит от того, какой вид страха. Во-первых, нужно знать причину страха — это может быть базовая эмоция. Нужно не избавляться от страха, боязни высоты, например, а понимать причину — почему возник этот страх.

Но как ребенок может понять причину? Моя дочь до сих пор боится высоты, а боится она ее с рождения.

Нужно понять, в чем базовая потребность. Через тестирование, возможно, рисуночные техники в арт-терапии, мы приходим к тому, что у ребенка, допустим, не была удовлетворена базовая потребность в безопасности. Переходим на детско-родительские отношения — безопасность создается до 3-4 лет, когда ребенок чувствует зону комфорта от своей мамы. Возможно, ребенок хотел что-то сделать, например, залезть на горку, а мама сказала: «Не лезь туда, там высоко». Ребенок запоминает мамину реакцию, что высоко — это страшно. Либо наоборот, мама, когда ребенок не хотел что-то делать, подталкивала его к этому: «Давай, сделай, все прыгают, а ты не прыгаешь». Ребенок еще больше закрывается в себе, мама не признала его чувства, он не чувствует себя в безопасности, мама не создала зону комфорта. Страх — это инстинкт самосохранения. От него не уйдешь. В арт-терапии много работы со страхами, но на уровне вариативности того, как ты реагируешь на события, что ты делаешь в этом событии, как ты поступаешь, какова твоя реакция. Потому что по мере того, как ребенок растет, страх — это естественное эмоциональное состояние, реакция нервной системы на какие-то происходящие события. Нужно просто научить ребенка реагировать иначе. Маленькие дети часто боятся темноты — здесь помогает сказкотерапия. Мы читали сказки о том, что какой-то герой отправился к солнцу, попросил его никогда не уходить, потому что он боится темноты. Солнце согласилось, и ночь никогда не наступала, но случалось что-то еще. В итоге герой понимает, что когда темно, тоже есть много плюсов — можно увидеть, к примеру, луну и звезды.

Тем самым через сказки ребенку дается чувство комфорта и безопасности, и ребенок запоминает ощущение, учится тому, что в темноте можно, например, фантазировать, зажигать фонарики. Можно создать какой-нибудь амулет, который будет его защищать — это снова потребность в безопасности. За счет этого ребенок начинает по-другому реагировать на темноту.

Продолжение

Doctor.kz

01.04.2015
просмотров 4855