«Родители должны учиться радоваться у детей». Интервью с детским психологом Еленой Сопилиди. Часть 2я

«Родители должны учиться радоваться у детей». Интервью с детским психологом Еленой Сопилиди. Часть 2я

Насколько важно, работая с ребенком, работать с родителями? Можно ли помочь ребенку, не занимаясь с родителями?

Если мы говорим о терапии — нет. Если о педагогике, — приобретении новых навыков, адаптации, возможно. В терапии многое зависит от запроса клиента. Чаще нужно не слушать запрос, а понять, что на самом деле за ним стоит. Становится понятно, что за одной ситуацией стоит абсолютно другая. И повод прийти — это всего лишь повод, а причина может быть совершенно другой. Вначале всегда идет совместная работа, это консультативный момент, когда мы слушаем одну сторону и вторую, наблюдаем, как ребенок ведет себя с родителями и без них, как он реагирует на одного родителя и на другого, для этого есть определенные техники. Это момент тестирования. Потом, если мы уже определяем какую-то причину, например, это базовая потребность безопасности, даются рекомендации родителям: давайте мы скорректируем ваше поведение, будем делать так и так. С ребенком ведется отдельная терапия на убирание травматического опыта, на переживание тех эмоций, что мешают ему двигаться дальше. Мало пережить новый опыт в терапии, нужно еще привнести его в жизнь. Без поддержки извне, родительской, в частности, этот навык не закрепляется. Он приобретается на занятиях, но не закрепляется в жизни.

Лена, как ты стала психологом?

Я прекрасно помню этот момент. Я училась в школе и к нам пришла группа психологов. Моей первой реакцией было желание быть похожей на них. Они проводили тренинги, мне казалось, что это безумно интересно. Это был 9 класс, 15-16 лет. Они учили нас, к примеру, как можно понять, что человек тебя обманывает по чтению тела, — было интересно, я узнала столько вещей, о которых никто никогда не рассказывал. Я подумала, что пойду учиться на психолога и узнаю еще больше. На самом деле, психология для меня — это бездна, в которой нет дна: чем больше ты туда заходишь, тем глубже опускаешься, и рефлексия, самоанализ — может продолжаться до бесконечности.

Что ты о узнала неожиданного о себе, будучи психологом?

Я узнала свои сценарии, которые определенным образом закладываются в детско-родительских отношениях. Каким образом и почему я поступаю в жизни так или иначе. Проанализировала детские, подростковые и взрослые ситуации — многие вещи схожи. Когда узнаешь это, начинаешь реагировать осознанно — я так поступаю, потому что я хочу этого, или я просто привыкла так делать и меня научили так поступать, по такому сценарию?

Осознанность, да?

Да, приобретение осознанности, проработка своих базовых потребностей — это очень важно. Любой психолог, я считаю, должен проходить личную терапию постоянно. Это бесконечное обучение, психология — это процесс. В нем находишься постоянно. Это и процесс работы над собой, и процесс совершенствования себя и своих знаний. Ведь направлений в психологии много, каждый может говорить об одном и том же с разных сторон.

Почему ты решила работать с детьми?

Был определенный момент, когда я начала задавать себе вопросы, что мне нравится и чего я хочу. Мне всегда нравилось проводить время с детьми. Я училась в Петербурге, и когда узнала про направление арт-терапии, стала проходить тренинги и обучение по этой теме — было безумно интересно, ново. Это было 10 лет назад — у нас направления арт-терапии в работе с детьми еще не было. И когда я вернулась, у меня была мечта, что я буду заниматься именно арт-терапией. Позже получилось так, что именно с детьми. Я сама была еще ребенком, мне было 20 лет, и мне было комфортно общаться именно с ними — поэтому и сделала такой выбор. А теперь я работаю не только с детьми, добавились взрослые и детско-родительские отношения. Сюда входят тренинги, арт-терапия для взрослых, телесно-ориентированная терапия.

Значит ли это, что со временем ты перестанешь работать с детьми и переориентируешься на взрослых?

Я об этом не думаю и не загадываю. Просто сейчас, в силу того, что уже 10 лет я занимаюсь с детьми, у меня появился выбор: если раньше мне было интересно все, то сейчас для меня лично, не все случаи интересны. У меня идет ориентация на собственное развитие — мне интересны сложные случаи.

Что для тебя сейчас является вызовом как для профессионала? Какое направление, какие случаи интересно рассматривать в первую очередь?

Каждый случай нужно рассматривать детально и индивидуально. Мне интересно направление психосоматики, потому что, когда я на собственном опыте осознала множество вещей о своих болезнях, мыслях, эмоциях и поступках, то я излечилась от половины своих болезней на уровне того, что я работала со своей психикой, мыслями. Навела порядок в голове.

Можешь рассказать о заболеваниях, с которыми удалось справиться?

У меня была бесконечная ангина, с дикими осложнениями, антибиотиками — каждый год. Чем меня только не лечили. Когда я начала анализировать почему — пришла к работе с телом. Поняла, что тело, эмоции и разум — это одно целое, невозможно работать только с чем-то одним, не затрагивая остальное. У нас психология не всегда связана с врачебной деятельностью, что печально. Уже лет 7 или 8 я не знаю, что такое ангина.

Сейчас ты знаешь, в чем была причина твоей ангины?

Я думаю, что в моем случае, это обиды. Затаенные обиды. Я анализировала свои реакции, почему я обижаюсь. Какая именно обида — неважно, да и самого такого чувства нет, за ней всегда кроется что-то другое: злость, недопонимание, разочарование. Обида — это внешнее, а настоящая эмоция — другая. Я выясняла, почему так реагирую, проводила анализ. Учила себя реагировать в разных ситуациях непривычным мне способом — вначале заставляла, а потом приобрела этот новый опыт реагирования, который стал привычкой, это просто стало мной. А мысли, связанные с ангиной —уже не мои. Сейчас я уже даже не знаю, как могу обидеться на человека, мне это стало не близко в принципе. Поэтому я не знаю, что такое ангина, не знаю, что такое грипп. Но есть еще заболевания, с которыми я работаю до сих пор, как телесно-ориентированный терапевт, я прорабатываю много своих именно физиологических проблем, связанных с эмоциями.

Лена, а если человек к тебе приходит с болезнью, которая уже проявилась вовне, гипертония, например. Сможешь ли ты, как телесный терапевт, помочь справиться с этим без медикаментов или это иллюзии?

Я думаю, что возможно. Возможно, но только при том, что клиент сам ориентирован на этот результат. В любой болезни есть свои выгоды, часто они сильнее, чем желание вылечиться. Вторичная выгода от болезни — сильнее всего. И если клиент ориентирован на то, чтобы избавиться от болезни, то 100% можно помочь. А если клиент ориентирован на получение выгоды от болезни и эмоционально он не настроен на выздоровление, то мы можем временно это убрать, но через какое-то время все вернется. Все зависит от клиента, от случая, от серьезности заболевания.

С гипертонией — здесь очень большая область психологии затрагивается. Телесная терапия не работает с эмоциями, как таковыми, напрямую, она работает с эмоциями через тело. Мы делаем определенные техники, которые восстанавливают баланс в теле. И за счет этого эмоциональный фон сам по себе выравнивается, балансируется. Поэтому говорить о том, что нужна 1, 2 или 3 встречи — нельзя. Если клиент за одну встречу осознал, что у него гипертония, потому что возлагает на себя огромную ответственность, давит на себя изнутри, придает чему-то слишком много важности и значения, то, возможно, ему хватит и одной встречи. Он осознает и получит практики и техники рекомендательного характера, которым нужно будет следовать. А если клиент не хочет — то можно заниматься этим бесконечно. Есть люди, которые на тренинги, к психологу, к врачам ходят всю жизнь. Это позиция жертвы — «никто не может мне помочь».

Помогает ли арт-терапия или телесно-ориентированная терапия в работе с особыми детьми — аутистами или даунятами? Насколько возможно скорректировать такие серьезные врожденные заболевания?

Помогает. У меня нет медицинского образования, поэтому я не считаю себя вправе заниматься, как психолог, именно, с такими, проблематичными с медицинской точки зрения, случаями. Но, естественно, да. Потому что творчество — это самый элементарный язык выражения своих эмоций. Когда ребенку не нужно говорить, думать, а можно просто что-то делать. Это снимает тревожность, помогает расслабиться, помогает выразить чувства и наладить связь с миром. Арт-терапия в этом плане очень хорошо действует. Телесно-ориентированная терапия тоже может скорректировать определенный эмоциональный баланс. Но, опять же, не во всех случаях она показана. Нужно очень тонко рассматривать каждый случай, быть специалистом высокого уровня, чтобы понимать, корректно или не корректно применять этот метод в такой ситуации. Потому что можно усугубить. Если у ребенка есть травматический опыт, например, на тактильные прикосновения, то, естественно, телесная терапия будет ему не на пользу — ребенок не допускает контакт со своим телом. А если это арт-терапия, то, скорей всего, это будет на уровне музыко-терапии, что-то делать под музыку. Может быть ИЗО-терапия в формате работы с глиной, чтобы ребенок мог контактировать с материалом и найти таким образом контакт с миром.

Самые популярные вопросы у нас на портале про «бешеных» детей всех возрастов — когда не получается найти общий язык с ребенком, когда ребенок конфликтует, не слышит, что ему говорят родители. Есть универсальные рецепты, как выстроить этот диалог?

Да, я заметила, что на doctor.kz чаще всего задают именно такие вопросы.

Нужно выработать план действий. Во-первых, информация — родители, на мой взгляд, должны изучать информацию по поводу физиологических и психологических особенностей роста ребенка в каждый период его взросления. Например, в 6 месяцев у ребенка потребность двигаться, в 3 года — кризис и т д. Важно знать особенности развития каждого периода. Понимать, что подобное поведение возможно. Если ребенок определенным образом себя ведет, возможно, это не проблема, а особенность периода взросления. И еще важно — общая цель воспитания ребенка. Чаще всего, она у всех членов семьи — своя. Один хочет, чтобы ребенок делал так, а другой — иначе. Мама хочет водить ребенка на раннее развитие, а папа вообще не хочет никуда водить. У ребенка начинается эмоциональная раздробленность — кому эмоционально угодить: маме или папе? Должно быть семейное совещание, где мама и папа вырабатывают стратегию развития ребенка. Не «моего» или «твоего» — «нашего». И решается, что «мы делаем это, это и вот это» — общая стратегия. В-третьих, важно понимать, что у ребенка в голове хаос. Я обычно говорю: представьте, что сейчас вас поместят в другую страну. Одного. Без знания языка, без друзей. Теперь представьте себе ребенка, который периодически испытывает такой стресс: незнакомые люди, новые дома, все что-то хотят от него. Привели его в новое место — это опыт, вызывающий стресс. И у ребенка хаос в голове. Необходимо создавать ему правила. Это помогает, когда ребенку показывают рамки «в этом месте мы ведем себя вот так» или «вот этого точно делать нельзя» — как правила дорожного движения. И эти правила должны озвучиваться не в форме наказаний, когда ребенок уже свершил какое-то действие, а заранее проговаривая! Например: «Через дорогу нужно проходить на зеленый свет. Вот это зеленый!» — чтобы ребенок понимал. А не так, что ребенок уже перебежал дорогу, а на него кричат: «что ты наделал!»

Семьи распадаются все чаще и один из родителей растит ребенка, конфликтуя с другим родителем. Крайне редко сохраняются хорошие отношения. Идет борьба за ребенка, у него много травмирующих ситуаций, он не может выбрать, кто лучше — мама или папа? Как быть, чтобы в дальнейшем ребенок мог построить свою крепкую семью, чтобы он пережил развод без глобальных эмоциональных потерь? Что могут сделать родители?

Это достаточно сложный вопрос. Можно долго об этом рассуждать, и в каждом конкретном случае здесь будет конкретная история.

Может быть, пойти от обратного: чего делать нельзя?

Я думаю, самое важное здесь каждому родителю — не показывать ребенку своего личного отношения к другому родителю. Если мама злится, что муж оставил ее с ребенком, не нужно выражать это через ребенка. Это их личные отношения, мужа и жены. Но есть роль мамы и папы — и это иные роли, не стоит их смешивать. Можно не быть идеальным мужем, но можно быть прекрасным папой. Если вы не сошлись характерами, так сложилась жизнь, и вы не хотите быть вместе, но у вас уже есть ребенок — нужно осознавать, что это человек, который пойдет в свою взрослую жизнь и дальше ему с этим жить. Родителям нужно проявить ответственность в этом вопросе.

Есть ли смысл обращаться к психологам, чтобы решить этот внутренний конфликт? Имеет ли смысл прийти маме с ребенком, или папе с ребенком — уже после развода?

Я думаю, что за информацией (не обязательно за терапией), прийти стоит. Психолог поможет задать направление. Но если брать терапию, это чаще всего, очень проблематичный вопрос — кто-то всегда против.

Вернемся к воспитанию: дети увлечены смартфонами, планшетами, растет поколение геймеров. Каким образом это можно сгладить? Возможно ли направить интересы вовне, на коммуникацию, на развитие?

Вопрос достаточно спорный. Одни считают, что это необходимость и стиль жизни. Другие — против, потому что помнят свое детство. Я, например, до сих пор помню, как мы играли во дворе, это было замечательно и здорово. Когда я вижу детей, которые сидят целыми днями за компьютером, мне становится досадно. Я считаю, что во всем должен быть баланс. Мы не можем уйти от гаджетов — ребенку они необходимы, их мозг работает по-другому. Мышление быстрее, чем у нас, впитывание информации происходит мгновенное, и они осознают больше вещей. Для многих привычно, что ребенок в годик уже пользуется планшетом, и это хороший навык. Но не стоит забывать, что ребенку предстоит жить в обществе. Я бы просто ввела правила и ограничения. Не так, что я даю ребенку игрушку, когда мне удобно, чтобы ты сидел тихо и меня не тревожил. А так, что у тебя есть время с часу до трех дня — это твое личное время, когда ты можешь делать все, что угодно. Именно твое личное время. В остальное время — у тебя есть либо школа, либо кружки — у каждого свое. Поэтому — не забирать, а просто ограничить время, на мой взгляд, это идеальное решение.

А если говорить о развитии коммуникативных навыков? Дети стали хуже общаться — именно в силу того, что не играют во дворах, много конфликтов в садике, в школе. Что могут сделать родители, чтобы сформировать навык общения?

Думаю, как минимум, не запрещать в детстве приобретать этот навык. Потому что изначально, в возрасте 2-3 лет, у ребенка есть естественная потребность в движении и общении, в отстаивании интересов. Нужно давать им возможность это делать. Когда ребенок начинает конфликтовать — не делать из этого трагедию. Просто не мешайте ему. Когда собирается моя любимая группа 3,5-4 года, то я понимаю, что у них есть потребности: например, чтобы их слушали, я даю им время, поговорить, заявить о себе. Есть потребность поругаться, не потому что ребенок плохой. Чаще всего, ведь это запрещают делать: «почему ты такой плохой мальчик, зачем ты руку на него поднимаешь, зачем ты его игрушку забрал» или «хорошие девочки так не делают» — это не потому что они плохие, это естественная потребность отстоять свои интересы, отстоять свое место под солнцем. Следите за ними, но не мешайте им. Естественно, я не довожу никогда ситуацию до того, что они плачут. Но если они спорят, отстаивают свое мнение между собой, то не вмешиваюсь в этот процесс.

Как вырастить счастливого ребенка?

Рецепт тут, наверное, один — уметь самим быть счастливыми. Ведь если у тебя просят, например, конфету, а у тебя ее нет, то ты не сможешь поделиться. Только когда у тебя их две, ты с удовольствием можешь отдать вторую. Нужно подавать пример самому, дети — это зеркало.

Родители должны учиться радоваться простым вещам у своих детей, наблюдая за ними, для того чтобы, когда дети вырастут, напомнить им об этой способности. Потому что, с возрастом это забывается. Вот такой рецепт!

Часть 1я

Doctor.kz

02.04.2015
просмотров 4075